Если хоть кто-нибудь из 386 человек это осилит, я буду счастлив. честное слово.
а если ещё хоть кто-нибудь напишет дельный совет - будет совсем круто.
пс.предупреждение. соплей не то чтобы, но есть.
ппс. никто не умер.
пппс. концовки две
хотел оставить только одну, но всё против меня! А вообще это тетсу придумал такую трагичность. так что я тут не при чём х). на выбор.
не то, чтобы мне в жизни заняться больше нечем было, времени как раз таки нет вовсе. просто хотелось настроение на страницы выплеснуть. в рисунках, как не пытайся, не могу мрачное рисовать =_= тратата.
человечество, умри. 8 страниц буковИногда бывали дни, когда в голове у неё кружились хаотичным вихрем сотни слов. Стоило ей немножечко сосредоточиться, как слова сплетались в полотно из точных, исполненных глубокого (как ей казалось) смысла, фраз.
Но, открывая блокнот и настраиваясь на то, чтобы с душой выплеснуть на бумагу свои мысли, она обнаруживала, что слова не могли найти тонкую ниточку, соединяющую голову, душу и кончики пальцев. Слова просто не могли в нужной форме вылезти на листы исписанного блокнота.
Она могла исчеркать мелким почерком хоть десять страниц, подбирая, перефразируя, перебирая средства выражения, заранее зная, что ничего путного в такой день не получится.
Тогда был как раз один из таких безрадостных дней.
За окном уходила осень, срываясь с неба последними ноябрьскими каплями.
Срочно надо было одеваться, доставать из чулана зонт и бежать до остановки.
Не сказать, что она была сильно удивлена, когда его машина подъехала к тротуару.
-Подвезти? Куда собралась в такую рань? Опять в центр? Или к маме?
Не долго задумываясь, закрыла зонт, отряхнулась и уселась на заднее сидение:
-Мне в банк, а сам-то чего в субботу проснулся? Редакция?
-Угу, шеф пообещал премию. В этом номере аж целых два рисунка. Эй, сознавайся, опять всю ночь писала сказки? По тебе видно, что не спала.
Девушка неуверенно кивнула. Всю ночь она думала о том, что напишет утром, в итоге так ничего и не осуществив.
-Эх, будь я на твоём месте, стихи бы писали мне, а сказки сочинялись про меня сами, поверь. Ты совершенно не стараешься добиться успеха, - выдохнул он вместе с дымом вишнёвой сигареты. Они катились по серым проулкам спального района медленно, хотя и сильно спешили. Хотелось растянуть беседу ещё на пару мгновений.
-И уж точно я бы не остался обитать в этом лабиринте из многоквартирных нор.
-Хорошая фраза, - в зеркало он заметил, как её пальцы потянулись за крохотным черным блокнотом.
-Вдохновил?
Она кивнула.
-Рад быть твоей музой.
Она всегда умела находить прекрасное в обыденных фразах. Нигде не работала, не понятно, на что жила, какая-то отстранённая от всего мира и яркая на фоне скучного осеннего пейзажа многооконных высоток. Здесь её можно было найти чаще всего.
Зато она умела писать интересные сказки, как сама говорила, для детей, но он никогда ей не верил, не поверил, когда ему и довелось прочитать одну из них. У нее, несомненно, был талант. А как иначе, весь дом знал про красный диплом гуманитарки, полученный ею в позапрошлом году.
У него диплома не было. Водительские права, справка об окончании колледжа, паспорт с годом рожденья, разрешающим покупать виски после двенадцати. Только паспорт он всегда забывал, поэтому виски удавалось купить редко.
В общем, он был художник.
Рисовал карикатуры в экономический андеграундный журнал, тиражом в 600 копий. Такие журналы читали неудачники-бизнесмены, от корки до корки, зубрили статьи про бюрократию, коррупцию, кризисы, которые он как раз и оформлял. После прочтения такой журнал обычно отправлялся на помойку, как газета. На рисунки никто и никогда не смотрел. У него изначально не было шанса на признание. Но хотя бы платили деньги.
И, считая себя меркантильной дрянью, он был доволен.
Говорят, в детстве он думал, что спальный район – это такое место, где все друг с другом спят. Почти как публичный дом, только немножечко помасштабнее.
И, если бы его догадки были верны, они с той сказочницей давно бы уже переспали. Или хотя бы целовались при каждой встрече. Но толи к печали, толи к радости, они вот уже полтора года друзья, с тех самых пор, как она въехала в комнату, расположенную аккурат под его двушкой. Старый хозяин собирался делать там евроремонт, сломал перегородки, превратив две коморки в просторное и светлое помещение. Так и не доделал. Пропал куда-то.
-Останови тут.
-Нам же ещё две улицы до банка!
-Я сделала, как ты сказал.
-Что?...
-Они хотят издать сказку про Мотыльков. Сказали, нужны иллюстрации. Догадываешься, кого я порекомендовала на эту роль?
Она впервые решилась на такой шаг, отправить е-мейл в малоизвестную редакцию, обычно всё написанное просто уходит в стол. И это ещё если повезёт. Большинстве случаев листы из блокнота вырывались и выкидывались к чёрту, сказочница таким образом уничтожала доказательства отсутствия таланта. Но если редакции понравилось хоть что-то – это уже здорово.
«Какого черта я должен заниматься этим? У меня и без её сказок работы полно, надумал на свою голову», - пронеслось у него в голове это параллельно с мыслью о том, что вполне возможно, он чуть ли не единственный, кто читал её произведение.
-ну, да-да, знаю. Видимо, я просто обязан теперь тебе помочь.
-Я заплачу.
И это в корне поменяло его позицию.
Через несколько дней он спустился к ней в комнату.
За зелёным чаем на бумажной салфетке девушка набрасывала эскизы к первому действу.
-Ты отвратительно рисуешь, - ухмыльнувшись, заявил юноша, разглядывая по-детски тривиальный набросок.
-Поэтому мне проще рассказать тебе всё словами.
-Хорошо-хорошо, я понял.
Уходя, сжимая в руке пару изрисованных и исписанных салфеток, он сказал совершенно искренне:
-Ты, когда опять вдохновения не будет и почувствуешь, что грустно, приходи. Я не любитель зелёного чая, поэтому напою тебя обычным и ещё обязательно придумаю какую-нибудь банальную фразу. Договорились?
-А тебе сегодня грустно было?
-А, да нет. Премию шеф так и не выдал. Экономический кризис.
-Понятно, - опустила она длинные ресницы и захлопнула дверь.
В этот вечер она снова попыталась связать одной нитью свою душу и мысли и вылить их на бумагу. И снова у неё ничего не получилось.
Если подумать, ничего не получалось у неё с тех самых пор, как позвонили из редакции. Тогда она впервые ощутила, что в границы её маленького мира начинает большущим пауком пробираться реальность, требующая не искренности, а эффектности.
Хотя, писать то было особо не о чем. Ничего такого трогательного и волшебного в её мире не происходило, а про «лабиринт из многоквартирных нор» писать не хотелось. Он и так всегда рядом с ней, всегда за её окном.
Несколько раз ещё он вывозил её в центр. Выходя из машины, такая яркая и заметная, она сливалась с городской толпой в единую массу и терялась в ней, теряя при том всю свою таинственность и необычность.
«Наверное, её муза живёт в городе», - думал он.
Однажды вечером ей стало грустно.
Она успокоила себя тем, что подняться на этаж выше причина была. Редактор звонил всё чаще. Спрашивал, как продвигается работа над иллюстрациями.
Дверь открыла полуодетая длинноногая девушка, с очень бледным лицом и тонкими запястьями.
Сказочница часто видела похожих, как на подбор, девиц, спускающихся с верхней лестничной площадке. Учитывая то, что художник жил на последнем этаже, а на одной лестничной клетке с ним обитала пожилая женщина и тётка-кухарка, вариаций – откуда они все там берутся и что забыли там – не было.
-Эй, милый! К тебе тут девка какая-то! Сказать, что тебя нет? – раздался гулким эхом сквозь бетонные стены прокуренный грубый голос.
За дверью слева тут же зашебуршала бабка-соседка.
Он сразу вышел, улыбнулся, не замечая свою длинноногую подругу, пригласил соседку снизу войти.
-Ты что, с двумя сразу решил? – подколола его модель, не ожидая, что он ответит. Он же подошёл к ней в плотную, накинул шубу и что-то шепнул ей на ухо, мерзко улыбаясь.
-Хам.
После её ухода, художник и сказочница ещё долго стояли в полумраке прихожей с открытой настежь дверью.
-Извини.
-Почему они все такие одинаковые?
Он усмехнулся.
-Что ты имеешь в виду?
-Про них не хочется писать стихи. Таким как эти никогда не быть главными героинями. Одинаково бледная кожа, у всех тридцать шестой размер ноги, второй номер груди, как по шаблону. Где ты берёшь таких?
-Не знаю, как-то оно само так выходит. Случайные встречи, друзья знакомят или ещё что. Они ничего не требуют взамен, и мало что оставляют после себя. Когда учился в колледже, писал с них портреты, но все они получались какими-то одинаковыми.
-Я не знала, что ты умеешь рисовать с натуры.
-А как же, - потушил он о стену вишнёвую сигарету, - хочешь, твой напишу?
-А я за это должна сделать тебя принцем в какой-нибудь из сказок, да?
-Можешь сделать меня каким-нибудь мотыльком, я не обижусь. Кстати, я почти закончил иллюстрации, хочешь посмотреть?
-Да, я как раз за этим и пришла. И ещё… Ты мне чай обещал, помнишь?
В эту ночь их мир сжался до границ его двуспальной постели.
-Мы же ещё друзья, так ведь?
-А ты со всеми своими друзьями спишь?
-А у меня их больше и нет, - честно призналась сказочница, отвернувшись к серой стенке и уткнувшись в подушку.
Он однажды видел её с бывшими однокурсницами, у неё тогда было день рожденье, потом квартира была завалена цветами. Значит, цветы же кто-то дарил? Да и приходили к ней изредка различные девушки, видимо тоже университетские подруги или ещё какие.
Но эти люди, как ему казалось, как появлялись, так и исчезали. Проще говоря, для неё они наверняка были незначительными. Она часто говорила о своей маме, ездила к ней в город, однако мать никогда не приезжала к ней в спальный район. А может и приезжала, да он прозевал. В конце концов, он же не следил за ней, просто наблюдал издали
-Как же так вышло?
-Однажды я написала про них сказку. Вернее… Я написала сказку про себя. Я стала в ней отрицательным персонажем, всех перессорила, разлучила принцессу и принца, сделала так, что злая королева завоевала трон, прогнала из волшебной страны лето. В конце в волшебную страну пришла вечная зима, так обычно заканчиваются многие мои сказки. Только в той зиме осталась одна злая королева.
-А ты? Ты же сказала, что была в сказке главным отрицательным персонажем? – сказал он как-то тихо, пытаясь не шелохнуться и не соприкоснуться с девушкой спинами. Он знал, чуть что, и она замолчит. И больше никогда не будет рассказывать про свою жизнь, как не рассказывала и до этого. Момент будет упущен.
-А я и была злой королевой. Всегда лучшая ученица, всегда везде выигрывала. Всегда улыбалась своим подругам, а вечером гуляла с их парнями. Когда я писала эту сказку, я не соотносила злую королеву с собой. Это была обыкновенная повесть о зле и добре. Так вышло, когда я отдала друзьям почитать рукопись. Они как-то разом и хором высказали обо мне своё мнение. Ну, так бывает. Как раз когда наши пути вот-вот бы и разошлись, (я заканчивала тогда универ), они просто решили высказать всё накипевшее. А рукопись просто дала толчок.
-Грустная история. Хорошо, что после этого ты всё же продолжила писать сказки.
-Хорошо, что когда ты попросил меня дать почитать что-нибудь из своего, мы не были друзьями.
-А можно я прочитаю всё остальное?
-Нет.
Он удивился, и хоть они и лежали отвернувшись друг от друга, сказочница ответила:
-Возможно, я снова об этом пожалею.
-Глупая ты.
Девушка резко приподнялась с постели, хотела, наверное, встать, одеться и уйти, но тут он крепко схватил её за запястье.
-Ты куда?
-К себе, конечно. Если я останусь у тебя до утра, у соседей будет много тем для обсужденья.
Он хмыкнул.
-Я думал, тебе плевать на общественное мнение.
-Вовсе нет.
-Если ты уйдёшь от меня сейчас, в три часа ночи, все соседи проснуться, потому что хлопнет дверь. Дважды. Сначала моя, а у меня она железная, очень шумная. Потом твоя, тоже тяжелая, без пружины.
И все соседи в это мгновенье побегут к дверным глазкам. Им же больше нечего на свете делать в этой серости и обыденности. А если же ты уйдёшь с утра, тогда им будет вовсе нечего обсуждать. Люди привыкли не верить во всё очевидное. Так что, давай поговорим ещё. Мы же всё-таки друзья.
Когда утром она уходила с папкой акварельных картинок для её сказки, он невзначай оборонил:
-Вчера слышал, скоро здесь построят торговый комплекс. Будет шумно и людно.
Зато тебе не придётся мотаться каждый день в центр.
Она улыбнулась и, ничего не ответив, пошла по ступенькам вниз.
Где-то неделю после той ночи они практически не говорили. Да что там, почти не виделись. В его голову конечно закрались мысли о том, что его избегают, но работа не позволяла впадать в меланхолию.
В пятницу она попросила довезти её до редакции. Вышла с конвертом, села на переднее сидение и, отсчитав ровно половину суммы, протянула купюры ему.
-Эй, зачем так много? Мне даже понравилось рисовать для тебя, поэтому оставь себе, можешь считать это подарком.
-Бери, тебе деньги больше нужны, чем мне, я же знаю.
Он хотел ещё немного поспорить, но потом всё же вспомнил, что он меркантильная дрянь, и взял предложенное. Копаясь и наводя порядок в своём кошельке, он и не заметил, как сказочница вышла из машины.
-Ты куда? До дома не подбросить?
-Мне ещё кое-что сделать надо, я задержусь здесь.
Он знал, что если спросит, зачем она так часто мотается в центр, не получит ответа. Может она просто идёт к своей матери. Или в какой-нибудь парк, сядет на лавочку и будет созерцать покрытые инеем деревья, ждать вдохновения. Такие мысли нельзя прогонять сразу, если речь идёт о ней. Ему никогда не приходило в голову, что она ездит в город на какую-то работу. Как-то это не совмещалось с общей картиной её действий. И уж очень он боялся думать, что сливаясь с разноцветной городской толпой, она направляется к какому-нибудь мужчине, чтобы мило побеседовать за чашкой экспрессо в кафе и поцеловать со словами: «увидимся завтра». Его она никогда не целовала, за исключением той ночи.
Да и вообще, ему казалось, тогда она переспала с ним со злости, увидев незнакомую девушку и просто приревновав. Женщины иногда делают необдуманные поступки, и он это прекрасно знал.
-Ну, ты тогда позвони мне, я тебя заберу, а то уже темно одной возвращаться будет, - прокричал он и не вовремя осёкся, она не знает его номера мобильника. Как-то не приходилось звонить, они ведь соседи и живут рядом.
-Не переживай, я сама доеду.
А он переживал. И в девять часов спустился к её двери и, простояв под ней минут десять, вернулся к себе. Через два часа он всё повторил, но опять застал знакомую картину. Тогда он засунул в замочную скважину свёрнутый трубочкой листик с нарисованной ромашкой и надписью, «поднимись ко мне, как придёшь».
До часу ночи он рисовал на кухне, за чашкой с чаем. Там же на столе от усталости, он заснул, пока не оклемался от визга дверного звонка.
Никогда ещё с таким замиранием сердца он не бежал к двери, потому что знал заранее, кто за ней стоит.
-Ничего, что я так поздно? Просто в записке написано, а ты всё равно спать к утру ложишься, я решила не церемониться.
Несколько секунд он просто стоял и смотрел на неё, пытаясь окончательно проснуться, прийти в себя. Одета так же, как и тогда, когда уезжала в город. Только плащ и шарф дома оставила, должно быть даже не поужинала.
Ему очень захотелось накричать на сказочницу: «Где ты была? Почему так поздно возвращаешься, на чём приехала? Автобусы так поздно не ходят…». Но она не его жена. Не его девушка. Она соседка. Просто соседка. Таких прав у него не было с самого начала и ничто не сможет это изменить.
-Да, заходи.
-Я уже с месяц не могу написать чего-то стоящего. Просто слова не клеятся. У тебя такое бывает, что ничего не можешь нарисовать?
-К-конечно бывает, не нервничай ты так. Пройдёт.
-Думаешь?
Он зевнул. Меньше всего ему сейчас хотелось выслушивать чьи-то проблемы, даже её. Но выбора не было, сам пригласил.
-Ты не выспался? Прости, спи давай, я к себе.
-Эй-эй, стой, ты, наверное, ничего не ела, давай я что-нибудь приготовлю, да и не спал я вовсе, работал.
Видимо, она и вправду была голодна, потому что услышав эти слова, тот час же побежала за художником на кухню. Её взгляд сразу упал на стол и разложенные на нём краски и бумаги. Среди них же виднелся акварельный набросок. С маленького клочочка бумаги на неё смотрело собственное отражение. Не доведённый до конца, только основные цветовые разложения, портрет сказочницы.
-Это… я?
«Чёрт! Совсем забыл. Ну и дурак я», - промелькнуло у него в голове.
-Похоже? – надо было как-то свести ситуацию на просто совпадение, будто так вышло невзначай и вообще, нарисовалась она случайно. Впрочем, она всё поняла и без слов.
-Прости, я тогда не восприняла твои слова всерьёз. Я заберу её, можно?
-Нет, я ещё не доделал. Пока тебя ждал, заняться было нечем, вот и…
Она как-то грустно улыбнулась. А потом с большим аппетитом съела омлет и запила минералкой. Он, конечно, предложил кофе, но девушка деликатно отказалась.
-Где ты была?
-У мамы.
И, как ему не хотелось, он не мог в это поверить.
-Ну, я к себе тогда.
-Останься.
-Ты же сонный совсем, тебе с утра на работу, да и я хотела попросить, чтобы ты меня в город отвёз. Нет, спи.
-Послушай, ты не можешь писать сказки, потому что почувствовала, что теперь тебе придётся писать их не для себя самой, а для всего мира, так? Теперь-то их наверняка кто-то будет читать!
Девушка съежилась. Опустившуюся вокруг тишину нарушал только кипящий чайник, поэтому голос его прозвучал так отчётливо и точно, будто бы он прозвучал не здесь, рядом, а в голове. Будто бы она сама говорила это себе, и она говорила себе подобные вещи уже не раз, с того момента как отправила тексты в редакцию.
-И, когда ты сейчас придёшь домой, ты сядешь за стол и снова откроешь свой черный блокнот. Я уверен, что ты именно так и сделаешь, и слушай…
«Да неужели я настолько обыкновенна и предсказуема? Неужели есть такие люди, которые могут видеть меня насквозь и с которыми не нужно слов? Что же это такое, почему этот человек сейчас говорит обо мне с такой уверенностью и…жалостью?»
-Пиши сказки для меня. Хорошо? Не для себя и не для целого мира, не ради денег или, возможно, славы, а для меня. Ты сможешь?
Ей было нечего ответить.
Сама идея - сочинять для кого-то - её никогда не привлекала. Но она точно знала, что сейчас, спустившись на этаж ниже и открыв дверь в свою комнату, она включит ночник и сядет на свой стол. Она даже не приготовит себе зелёный час, не успеет, потому что сейчас у неё дрожали пальцы, и ей приходилось прилагать огромные усилия, чтобы мысли в голове не спутались в непонятный ком, бессмысленный набор слов. Не слова не сказав, она помчалась к двери и потом загремела каблуками по лестнице.
И в тот остаток ночи в её блокноте поселились не феи, не мотыльки, не принцы и принцессы и уж тем более, не злые королевы. В её блокноте поселился молодой одинокий художник, картины которого оживали.
Перестала махать карандашом она только к шести утра. И как и парень этажом выше чуть ранее, заснула на столе.
Прошёл месяц, а она так и не написала концовки.
Но, не смотря на это, её жизнь стала радостнее, солнце для неё светило ярче, да и вообще, настроение не портил даже скучный вид серых высоток за окном. Книжку про мотыльков в пятьдесят страниц с красочными иллюстрациями выпустили под псевдонимом, придуманным редакцией для собственной раскрутки. Как оказалось далее, книжка нашла свой спрос.
Соседи начали поговаривать о том, что торговый комплекс будут строить как раз на месте серого здания, в котором все они обитали, художник, сказочница и говорливы старушки. В общем-то тут все дома одинаковые и никто из домоуправы не приходил. Так что слухи были просто слухами.
Жизнь лилась своим чередом, пока однажды на столе не зазвонил телефон.
-Да мама, что такое? Приехать? Хорошо. Сейчас приеду.
И он конечно же её отвёз. Они всё ещё не целовались при встрече, но мало кто из соседей знал о том, что теперь она каждый вечер пила у него чай и рассказывала, как прошёл день. Вернее, о своих наблюдениях. Если же она вдруг ездила в город, она опять ему ничего не говорила. И художник не спрашивал, боясь прогнать расположение духа девушки. Конечно, длинноногих моделей он к себе больше не пускал, о чем, наверное, пожалел не раз, потому что со сказочницей ближе они так и не стали. Почему он просто не мог однажды за чаем перебить её рассказ о пустяках и заявить о том, что чувствует, не знал никто. На новый год, который они встречали вместе, он загадал зарплату повыше, а ведь мог бы загадать её любовь. Но художник не верил в чудеса, поэтому загадал просто зарплату. И всегда когда она продолжала говорить о мелочах, он молчал, не очень внимательно слушая, всё время думая о своём. Портрет дорисовывался медленно, он не успел к новому году, обещал к её дню рожденья.
Наверное, такая идиллия продолжалась бы ещё очень долго, пока им обоим бы это не надоело и они бы медленно не превратились из «друзей» просто в «соседей».
-Так что такое, мама?
-Отчим, чтоб ты приехала.
-В Швецию? Зачем? На сколько?
-Нашёл для тебя работу.
-Я теперь и сама могу зарабатывать. Разве ты не читала мою книжку?
-Тебе двадцать четыре скоро. Какие сказки? О чём ты? И потом, это всего лишь на два-три месяца. И три месяца заграницей в твоём возрасте хороший стаж. Будешь писать статьи в отцов журнал. Как я поняла, у тебя это не плохо получается.
-Я хотела бы отметить своё день рожденье тут.
-В серых стенах? Или у кого-то? Извини, работа срочная. В конце концов, за почти четверть века, должна же ты сделать что-то полезное для нашей семьи.
Ну да, вот такие отношения с матерью у неё всегда и были. И привыкшая ей подчиняться, сказочница уехала на три месяца.
Художник провожал её в аэропорту. Сказал, допишет портрет к её приезду. И конечно сказал, что будет скучать. И даже поцеловал на прощанье.
А она всего лишь радостно улыбнулась в ответ и сказала что-то банальное, он не расслышал из-за шума взлетающих и садящихся за витринами железных птиц.
Что-то вроде: «До встречи».
Когда через три с половиной месяца она вернулась в свой город, ей почему-то казалось, что художник её обязательно встретит. Может с цветами. Может с завернутым в самодельную обёрточную бумагу портретом, как обещал. Но иллюзии её быстро рассеялись. Она же не сказала, когда прилетит. Она же не звонила ему три с половиной месяца, потому, что просто не знала номера. Да у неё и вовсе не было мобильного телефона. Тогда она даже усомнилась в том, что он скучал по ней эти долгих-долгих три с половиной месяца.
Было уже довольно темно и холодно под вечер, она вышла из последнего на сегодня автобуса, с маленьким чемоданом. До её дома было пятнадцать минут ходьбы. Сейчас ей больше всего хотелось увидеть своего соседа и рассказать, как дела в Швеции и какие вкусные там слойки. Ещё она хотела дать почитать свою новую сказку. Про одинокого художника.
Высотки в темноте, все как одна, казались злыми и одинаковыми.
-Эй… Что это… где мой…дом? – спросила девушка саму себя уставившись за строительный забор и высившиеся чуть выше него бетонные остатки.
На том месте, где раньше был её и его второй подъезд красовался небольшой освещённый стенд, гласивший: «Торговый комплекс «Мотылёк», заказ помещения, номер, сроки…».
-Мамочка, ты специально что ли? – только и хмыкнула себе самой девушка, уткнувшись в этот стенд.
Она простояла так минут двадцать, не меньше, размышляя о том, как теперь поедет к матери, автобусы больше не ходят, остались ли деньги на такси? Или лучше попросить соседа подвезти, ах да…
«Я же теперь не знаю, где его искать…»
Сказочница подхватила чемодан и уже собралась двигаться по направлению к дороге, как заметила неуклюжий толстоватый силуэт. Снежило, поэтому разглядеть бывшую соседку-повариху сверху удалось только с нескольких метров.
-Здравствуйте, - вежливо поздоровалась сказочница.
-Привет, пропала куда, а потом смотрю все вещи твои женщина и бригада с ней, смотрю выносят! Да раньше остальных, нам тогда только за день до того официально сообщили, что дом сносить будут.
Это девушку не удивило. Комнатка была записана на её мать, она и занималась перевозкой. Ей совсем не о чем волноваться, кроме одного.
-Вот как, и что же с вами со всеми стало?
-Да, компенсацию выплатили, квартиры то государственные были, и то хорошо. Я вот у дочери сейчас тут по соседству, не далеко совсем, да дочь и не жалуется, зато деньги у ней теперь. А я старая, помирать скоро. Никто и не в обиде. Вот и смотрю в окно теперь на стройку. Тут смотрю, девушка знакомая, у тебя одной в нашем доме плащ такой был яркий, приметный. И не ошиблась. Думаю, девка-то в обморок щас свалится, домой вернулась, а дома нет!
-Спасибо, что сообщили. Я и вправду занервничала по началу. А вы случайно не знаете, где ваш сосед по площадке? Он у вас один был, художник.
-Он с две недели тому назад приходить сюда начал и кружился тут почти целый день. Наши все, кто тут рядом остался, из окон смотрели и диву давались. Ждал чего-то. Мёрз целыми днями и мёрз. До самого позднего вечера. Я вот спать ложилась. А он ещё ходил туда-сюда. И только пару дней назад пропал. Видно не дождался. А может и дождался, кто его знает, чего он ждал. Эти творческие люди странные, да ты и сама знаешь. Читала я твою книгу, грустная она, внукам не покажу. Но добротная. Приятная, я бы сказала.
Она больше не слушала добрую старушку. В ушах звенело, снег слепил и казался не снегом, а падающими с неба звёздами. Он конечно ждал её. Каждый день ждал.
Но он не мог ей позвонить, потому что не знал её номера. Потому что номера-то у неё и не было. Он ходил в редакцию, тщетно. У них был только домашний телефон, но телефон теперь отключен, комнатки, где стоял аппарат со старым номером, нет. Ничего не осталось. Дом снесли быстро. За четыре дня всё подчистую. До этого дали жильцам неделю на выселение. И конечно он прозевал её мать, которая приезжала за вещами.
Он бы нашёл её мать, если бы знал где. Если бы хотя бы знал фамилию и отчество.
А он совсем ничего не знал о своей соседке.
Только то, что полюбил ей и то, что она писала чудесные сказки, западающие в душу.
Такое бывает. Когда люди живут совсем рядом, каждый день разговаривают и ничего не знают друг про друга.
Так иногда складываются звёзды.
конец1
И ему было страшно, ибо за почти два года проведенные вместе, он так и не понял, зачем она ездила в город почти каждый день. И если сказочница не сказала ему – зачем – значит, не будет его искать.
И тогда он решил распечатать много копий её портрета и расклеить в том районе, где она жила рядом с ним. Расклеить около банка, в который возил её примерно раз в месяц. Расклеить около площади, где он останавливал машину, когда она собиралась в город.
Если она увидит, она не сможет пройти мимо, он это точно знал.
Сказочница сидела на кухне у своей матери. Она, конечно, уже видела приклеенные на прозрачный скотч листовки с акварельным портретом.
Она уже была в редакции и там ей сказали, что он её искал. Дали его телефон.
Она уже узнала даже его новое место жительства и приходила туда, посмотреть на окно одинокого художника.
А она всё сидела у окна и смотрела на падающие на землю снежинки.
В тот вечер ей очень хотелось написать ему что-то, письмо, или послание, или просто одну строчку, чтобы выразить все, что скопилось у неё на душе за эти почти четыре месяца. И что так долго накапливалось за два года.
В черном блокноте почти не осталось пустых листов. Много было выдернуто, несколько были изрисованы его рукой. Рядом лежали распечатанные листы с новой сказкой. На последней странице финальные строки были зачеркнуты.
В её сказке девушка, которую любил художник, уехала далеко-далеко и никогда больше не возвращалась. Она поступила так, потому что мешала художнику рисовать, ничего не получалось, когда любимая девушка была рядом. И когда она уехала, художник написал её портрет, повесил на стену и любовался им. Но как только он повесил портрет на стену, он снова не смог рисовать. Тогда художник решил позабыть любимую девушку. У него было много выставок, приглашения в другие страны, аукционы… только никогда больше не было любимой девушки. Так сложились звёзды и только.
Сказочница не ассоциировала себя с героиней из сказки. Она никогда так не делала.
И наконец-то решила изменить своим правилам.
«Его любимая девушка вернулась через несколько недель. Она всё ещё беспокоилась за своего художника. Вдруг без неё он нарисовал сотни прекрасных картин, а она воздёт в его жизнь снова, всё испортив? Вдруг у него уже другая, которая не прогоняет его музу? Вдруг он и вовсе её забыл?
Но его любимая девушка была страшной эгоисткой.
перед тем, как встретить своего художника снова, она решила придумать себе оправдание. Вернее, оправдание всегда было, она решила выразить его так, чтобы художник уж точно её простил.
На маленьком тетрадном листочке в снежный вечер она написала: «Я тебя…», и остановилась. Потому что следующим словом можно было вставить любой из тысячи возможных вариаций глагол. В конце концов, он и так это прекрасно знал. И ему наверняка было не нужно оправдание. Он же не просил свою любимую девушку уезжать.
Утром одного дня, одинокий художник нашёл под своей дверью сложенный самолётиком листочек в клеточку. Не очень ровным почерком было написано: «Я тебя» и троеточие. И там же под дверью была нарисована маленькая стрелка, направленная на лестницу. На лестнице ещё стрелочка, и ещё стрелочка на площадке. Третью уже кто-то изрядно потоптал, хотя было только утро. Четвёртая стрелочка указывала на дверь.
За дверью играла тихая музыка, пахло зелёным чаем.
У художника не было выставок, его никто не приглашал заграницу на экспозицию. Его работы не покупали на аукционах.
Зато пока он рисовал свои картины, за спиной его улыбалась любимая девушка. Потому что и тысячи картин не могли заменить её улыбки»
-Очень приторно!
-С каких это пор тебе не нравится мой чай?
-Я не про чай.
-А что тогда?
-Сказка. Конец очень слащавый.
-Не нравится – напиши по-своему.
-Я просто думал, что рисовать к последнему действию.
-Ну, это, скажем, твои проблемы, отвезёшь завтра в город?
-Опять? Может, скажешь наконец, чем ты там занимаешься, в центре в этом?
-Нет, - она улыбнулась и пошла к своему письменному столу, сейчас у неё было много идей для новых сказок.
конец2
бытовая сказка.
Если хоть кто-нибудь из 386 человек это осилит, я буду счастлив. честное слово.
а если ещё хоть кто-нибудь напишет дельный совет - будет совсем круто.
пс.предупреждение. соплей не то чтобы, но есть.
ппс. никто не умер.
пппс. концовки две. на выбор.
не то, чтобы мне в жизни заняться больше нечем было, времени как раз таки нет вовсе. просто хотелось настроение на страницы выплеснуть. в рисунках, как не пытайся, не могу мрачное рисовать =_= тратата.
человечество, умри. 8 страниц буков
а если ещё хоть кто-нибудь напишет дельный совет - будет совсем круто.
пс.предупреждение. соплей не то чтобы, но есть.
ппс. никто не умер.
пппс. концовки две. на выбор.
не то, чтобы мне в жизни заняться больше нечем было, времени как раз таки нет вовсе. просто хотелось настроение на страницы выплеснуть. в рисунках, как не пытайся, не могу мрачное рисовать =_= тратата.
человечество, умри. 8 страниц буков